Читаем без скачивания Дом глав родов Дюны [= Капитул Дюны] - Фрэнк Херберт

— Пожалуйста, подожди снаружи, Стегги.

Одрейд подождала, пока за послушницей закроется дверь.

Тэг стоял, глядя на Одрейд и не проявляя ни малейшего признака нетерпения.

— Майлз Тэг, гхола, — сказала Одрейд, — ты, конечно, помнишь Тамейлан и Беллонду.

Мальчик одарил обеих женщин кратким взглядом, но промолчал. Судя по всему, напряжение, с которым они его рассматривали, нисколько его не трогало.

Тамейлан нахмурилась. С самого начала она была против того, чтобы называть этого ребенка гхолой. Гхолы выращивались из клеток трупов. Этот же был результатом клонирования, точно так же, как и Скитейл.

— Я собираюсь послать его на не-корабль к Дункану и Мурбелле, — продолжала Одрейд. — Кто сможет вернуть Майлзу его изначальную память лучше Дункана?

— Поэтическая справедливость, — согласилась Беллонда. Она не высказывала никаких возражений, хотя Одрейд знала, что без них не обойдется, как только мальчик покинет рабочую комнату. Слишком мал!

— Что она имеет в виду? Что такое поэтическая справедливость? — спросил Тэг, у него пока еще был писклявый голос.

— Когда Баша был на Гамму, он вернул изначальную память Дункану.

— Это действительно больно?

— Так было с Дунканом.

В некоторых решениях нет места жалости.

Одрейд это казалось огромным барьером на пути принятия того факта, что ты можешь принимать собственные решения. Нечто, что ей не потребовалось бы объяснять Мурбелле.

Как мне смягчить удар?

Но бывает, удар невозможно смягчить, бывает, когда более мягким будет сорвать повязки резким кратким движением агонии.

— Этот… этот Дункан Айдахо может вернуть мне мои прошлые воспоминания?

— Может и сделает.

— Не слишком ли мы опережаем события? — задумчиво спросила Тамейлан.

— Я изучал доклады и отчеты о Баша, — сказал Тэг. — Он был знаменитым воином и Ментатом.

— Я полагаю, ты этим гордишься? — похоже, Белл изливает свои возражения на мальчика.

— Не особенно, — ответил он, не моргнув, встретив ее взгляд. — Я думаю о нем, как о ком-то другом. Впрочем, он довольно интересен.

— Кто-то другой, — пробормотала Беллонда и с плохо скрытым несогласием посмотрела на Одрейд. — Ты провела его через курс глубокого учения.

— Как сделала это та, что родила его.

— Я ее вспомню? — спросил Тэг.

— Вспомнишь, — Одрейд улыбнулась ему заговорщицкой улыбкой, какую они не раз делили во время прогулок по фруктовым садам.

— Все?

— Ты вспомнишь все: свою жену, детей, сражения. Все.

— Отошли его! — воскликнула Беллонда.

Мальчик улыбнулся, но продолжал смотреть на Одрейд, ожидая ее приказа.

— Ладно, Майлз, — сказала Одрейд, — скажи Стегги, чтобы она отвела тебя в твою новую комнату на некорабле. Позднее я приду и познакомлю тебя с Дунканом.

— Можно мне поехать у Стегги на плечах?

— Спроси ее.

Импульсивно Тэг кинулся к Одрейд, поднялся на цыпочки и поцеловал ее в щеку.

— Надеюсь, моя настоящая мать была похожа на тебя.

— Очень похожа, — Одрейд похлопала его по плечу. — А теперь беги.

Когда дверь за ним закрылась, Тамейлан со вздохом сказала:

— Так ты не говорила ему, что ты одна из его дочерей!

— Пока нет.

— Ему расскажет Айдахо?

— Если потребуется.

Беллонду мелкие детали не интересовали:

— Что ты затеваешь. Дар?

— Армию возмездия под командованием нашего Ментата-Баши, — ответила за нее Тамейлан. — Это очевидно.

Она захватила приманку!

— Это так? — потребовала ответа Беллонда.

Одрейд одарила их пристальным взглядом:

— Тэг был лучшим из всех, что у нас когда-либо были. Если кто и способен наказать наших врагов…

— Пожалуй, нам стоит начать растить нового голу, — сказала Тамейлан.

— Мне не нравится, что я не знаю, как на него может повлиять Мурбелла, — вмешалась Беллонда.

— А Айдахо будет нам помогать? — осведомилась Тамейлан.

— Он сделает то, о чем попросят его Атридесы.

Одрейд говорила с большей уверенностью, чем чувствовала, но эти слова открыли ей глаза на еще один источник чувства враждебности.

Я вижу нас так, как видит нас Мурбелла! Я способна думать, как думает по меньшей мере одна Чтимая Матра!

~ ~ ~

Мы не учим истории, мы воссоздаем опыт. Мы следуем цепи последствий — следам зверя в лесу.

Загляните за наши слова и вы увидите протяженную кривую общественного поведения, которой не касался до сих пор ни один историк.

Скитейл насвистывал, вышагивая по коридору перед своими апартаментами. Взад и вперед, взад и вперед. Свист.

Пусть они привыкнут к моему свисту.

Под свист он составил слова песенки: «Сперва Тлейлаксу не говорит». Вновь и вновь слова перекатывались в его мозгу. Они не смогут использовать его клетки для того, чтобы восполнить генетическую брешь и выведать его секреты. Они должны прийти ко мне с дарами.

Одрейд заглянула к нему «по пути на беседу с Мурбеллой». Она часто упоминала при нем пленную Чтимую Матру. В этом была какая-то цель, о сути которой он никак не мог догадаться. Угроза? Всегда возможно. Со временем и это будет раскрыто.

— Я надеюсь, вас не гнетут никакие страхи, — сказала Одрейд.

Они стояли в нише у окошка, через которое ему поставляли еду, он как раз ожидал появления ленча. Меню никогда не было полностью в его вкусе, но приемлемо. Сегодня он попросил даров моря. Невозможно предугадать, какую форму это примет.

— Страхи? Бояться вас? Ах, дорогая Великая Мать, я бесценен для вас живой. Чего же мне бояться?

— Мой Совет воздержался от решения относительно вашей просьбы.

Этого я и ожидал.

— Ошибочно ставить меня в затруднительное положение, — сказал он. — Ограничивает для вас возможности выбора. Ослабляет вас.

На то, чтобы составить эти фразы, у него ушло несколько дней, и теперь он ждал, какой эффект они произведут.

— Зависит от того, как использовать инструмент, Мастер Скитейл. Некоторые инструменты ломаются, если их использовать неправильно.

Будь ты проклята, ведьма!

— Испытываете вплоть до угасания. Великая Мать? — улыбнулся Тлейлаксу, показывая острые клыки.

— А вы действительно ожидаете, что я придам вам сил? — позволила она себе одну из редких вспышек юмора. — За что теперь торгуетесь, Скитейл?

Я уже больше не Мастер Скитейл. Ударь ее клинком плашмя!

— Вы Рассеиваете Сестер в надежде, что кто-нибудь из них избежит разрушения. А каковы экономические последствия ваших истерических действий?

Последствия! Они всегда говорят о последствиях.

— Мы пытаемся выиграть время, Скитейл, — очень мрачно.

Этому он уделил мгновение молчаливого раздумья. За ним следят глаза ком-камер. Никогда не забывать об этом! Экономика, ведьма! Странное это место для торговли — ниша у окошка выдачи пищи, подумалось ему. Дурное управление экономикой. Управленческая суета, планирование и стратегические совещания должны проходить за закрытыми дверями, в верхних комнатах, вид из окон которых не отвлекает функционеров от дел, которые оказались у них на руках.

Череда воспоминаний из его прошлых жизней отказывалась принимать происходящее. Необходимость. Люди совершают свои торговые сделки где придется — на палубах кораблей, на замусоренных улицах, полных пробегающих мимо клерков, в просторных залах традиционной биржи, где над их головами бегут строки информации, видной всем.

Планирование и стратегия могут исходить из этих верхних комнат, но свидетельства их деятельности, как обычная информация на бирже — видны всем.

Так пусть подглядывают ком-камеры.

— Каковы ваши намерения относительно меня. Великая Мать?

— Сохранять вас живым и полным сил.

Осторожно, осторожно.

— Но не давать мне свободы действий.

— Скитейл! Вы говорите об экономике, а потом хотите получить что-то свободно?

— Но мои силы вам немаловажны?

— Верьте этому!

— Я вам не доверяю.

Именно в этот момент окошко решило выбросить на поднос тарелки: блюдо с белой рыбой под изысканным соусом. Он уловил запах трав. В высоком стакане вода с запахом меланжа. Зеленый салат. Одна из немногих их удач. Он почувствовал, как рот у него наполняется слюной.

— Наслаждайтесь своим ланчем. Мастер Скитейл. В нем нет ничего, что могло бы повредить вам. Разве это не мера доверия? — Когда он не ответил, Одрейд продолжала: — Какое отношение к нашей сделке имеет доверие?

В какую игру она играет теперь?

— Вы рассказали мне, что планируете для Чтимых Матр, но не сказали ничего о своих намерениях в отношении меня, — он и сам понимал, что звучит это жалобно. Ничего не поделаешь.